Случай в уездной тюрьме...

Е.В.Деревянко "Случай в уездной тюрьме"

В России так уж повелось. Сколько не пытается государственная власть ужесточать законы, сколько не старается поставить органы исполнения наказаний в ряд образцово показательных, а действительность оказывается непременно многогранней и зачастую не вписывается в рамки строгих правовых норм. Примером тому может служить курьезный случай, произошедший в стенах Брянской уездной тюрьмы в 1895 году и подробно описанный брянским уездным исправником. А дело было так… Тюрьма в Брянске, в то время уездном городе Орловской губернии, находилась во временном помещении в доме Сыркина на Успенской улице, что ныне называется улицей Урицкого. Помещение двухэтажное, сырое, прогнившее, о чем не раз рапортовал исправник Орловскому губернатору, намекая на необходимость ремонта или строительства нового здания.
В 9 часов по утру 11 мая 1895 года начальник Брянской уездной тюрьмы титулярный советник Алексей Павлович Оглоблин сидел в канцелярии, располагавшейся на первом этаже здания. Намерения преступить к работе были прерваны неожиданным звуком пиления железом по железу. Характерный скрежет доносился из камеры, которая находилась прямо над канцелярией. В ней помещались подсудимые арестанты. Никишин Илья Федоров 28 лет от роду, содержащийся по стражей за кражу со взломом из церкви; Калиничев Федор Яковлев, от роду 18 лет, Костин Пимен Иванов 19 лет, числящиеся заключенными по обвинению в убийстве шайкой; Гапонов Василий Егоров 22 лет от роду, укравший чемодан с поезда на железной дороге; бежавший из Сибири Прохоренков Трофим Сидоров 35 лет.
Осмотреть камеру отправился старший надзиратель Савченков. Дождавшись обеденного времени, он провел обыск, после чего доложил: «В оконной решетке камеры были сделаны пропилы железных прутьев с четырех сторон…. Пропил так ловко был замазан (хлебом, смешанным с грязью), что простым глазом невозможно было заметить, когда же ножом провели по пруту, то в выпиленные пространства нож свободно вошел, и замазка отстала». В камере было найдено и орудие подпила, коим служил кусок от ломанного столового ножа, длиною около двух вершков. На остром лезвии были сделаны зубцы для удобного пропиливания железных прутьев. Вот что записано в протоколе дознания полицейского пристава г. Брянска Бажурина: «При опросе мною обьяснилось, …что подсудимые арестанты украли из тюремной мастерской, где плетут лапти, кусок стали, сделали на нем насечки в то время, когда надзиратель выходил в другой коридор. На это у них ушло двое суток». Ровно дня хватило им для подпила решеток. В грядущую ночь планировался побег.
Сокамерники, решившихся на отчаянный поступок, показали, что видели подготовку к побегу, признали кусок стали с насечками и подтвердили угрозы: «Скажите про это – не быть вам живыми!»
Каковы же были показания замыслящих побег? Конечно, они все отрицали: не видели, кто пилил решетку, и сами этого не делали, бежать из тюрьмы не хотели. Начальник тюрьмы, пораженный наглостью арестованных, учинивших попытку побега из камеры прямо над его канцелярией, сей же день доложил о том его Высокоблагородию господину Брянскому уездному исправнику «на зависящее от него распоряжение». Не забыл он приложить к докладу «конец столового стального ножа с деревянной к нему ручкой». А тот в свою очередь направил доклад о случившемся самому Орловскому губернатору. А что же горе-беглецы? Они были переведены в одиночные камеры, скованы кандалами. Теперь их ожидал «строжайший присмотр» и решение прокурора Орловского окружного суда…. Орловский губернатор был поражен беспринципностью брянских заключенных. Вопиющий случай – штукатурка в канцелярии от тщательного пиления угодила в чай начальника тюрьмы – получил общественную огласку и был освящен в местной прессе. Еще одно доказательство того, что сноровки русскому человеку не занимать. И на латинскую пословицу «dura lex, sed lex» (суров закон, но закон) есть русский ответ: от беспорядка всякое дело шатко.